Ле Иван - Хмельницкий (Книга Вторая)
Иван Ле
Хмельницкий. Книга вторая
Авториз.пер. с укр. - К.Трофимов
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. СКВОЗЬ МРАК СМЕРТИ
1
Плен - позор, неволя! Еще в детстве Богдан многое узнал о турецкой
неволе из рассказов матери, из казацких песен, в которых проклинались
алчные крымские ханы и воинственно-спесивые турецкие султаны, постоянно
совершавшие набеги на соседние земли. А позже, когда освобождал
единокровных братьев и сестер в Крыму и Турции, он снова немало услыхал об
ужасах проклятого плена.
Теперь Богдан сам стал невольником, неволя с каждым днем все больше и
больше угнетала его пылкую, восприимчивую душу.
В караван-сарае содержались только знатные пленники, и янычары охраняли
их лишь для видимости. В первые дни Богдан не мог пожаловаться на особые
притеснения, хотя он и был простым пленником, посполитый, а не шляхтич.
Только в душе пустота! Неужели и там... пустота? Или народ только
присмирел, притаился, делая вид, что покорился Польской Короне? Неужели
запорожские казаки обленились от безделья? А что с его бедной, осиротевшей
матерью, с друзьями, с которыми разлучила его судьба?
Казалось, свет померк, нет больше ни друзей, ни близких. Коллегия,
дружба с Хмелевским, Кривонос, морской поход, юношеские порывы и мечты -
все пролетело словно сон. Далекий, волнующий сон. А действительность -
одиночество и постыдная турецкая неволя! Много слыхал он о ней, и какой
страшной предстала она перед ним еще в Синопе. Но тогда он освобождал
пленников!
Однако ее, монахиню Христину-Доминику, не нашел. Свою милую, свою
любовь! Да, любовь была и вечно будет источником тяжелых страданий и в то
же время больших героических свершений, как утверждает мудрый Ариосто!
Богдан даже вздрогнул от этих мучительных мыслей. Христина, видимо,
стала наложницей какого-нибудь хана. Послушница-монахиня - наложница,
навеки опозоренная женщина...
Во имя чего жить, на что надеяться? Ведь жизнь они у тебя еще не
отняли! Жизнь... Что сулит она?.. Унизительную роль толмача на позорном
торжище, когда будут требовать выкуп у сыновей Жолкевского. Разве это
жизнь?
Раненый сын гетмана не испытывал особых лишений в неволе. Да,
собственно, и плен был не таким уж тяжелым для знатных, высокомерных вояк.
Вера в силу шляхты и золота, которым родные заплатят за их свободу,
согревала их души. Они даже начали помышлять о мести неверным в недалеком
будущем.
А на что надеяться ему, осиротевшему сыну чигиринского подстаросты?
Если бы еще был жив отец...
Но у него нет теперь отца. А у матери, очевидно, нет ни прежней власти,
ни прежних возможностей помочь сыну вырваться из этого страшного пекла.
Что может сделать несчастная вдова? Не стало подстаросты, забыли и о его
многолетней службе у шляхтичей. Да и сам гетман сложил свою седую голову в
политой кровью, утоптанной копытами придунайской степи.
Вот и насмеялась над ним судьба!
"Эх, да загуляла, загуляла казацкая доля..." - вспомнил Богдан рассказ
Мусия Горленко о том, как пел Галайда в Звенигородском старостве.
"Загуляла казацкая доля... словно шлюха бесстыжая", - жаловался перед
казнью на свою судьбу свободолюбивый казак. А его, Богдана, доля попалась
вон в какие сети! И не трепещет, не бьется она, как пойманная рыбешка...
"Ой да в поле пот на лбу от ветра стынет, но горькую думу из ума не
гонит..."
"Нех пан Богдан надеется на честь нашего рода!.." - превозмогая боль,
воскликнул раненый сын гетмана, когда по чьему-то грозному приказу янычары
уводили Хмельницкого.
"На честь нашего рода!.." - удрученно повто
